Дмитрий Коржов в Кировске
Feb. 15th, 2012 04:54 pm"Мурманцы 1942", (продолжение хорошо известного читателям романа "Мурманцы"),
изданную Игорем Опимахом.
( Read more... )
Ещё в поезде, возвращаясь из Мурманска, взялась читаь книгу интервью. Начала, естественно, с Сергея Юдкова, фильм которого об улицах Мурманска смотрела с нескрываемым восхищением.
А потом вернулась в начало и дальше - по порядку…
«Читай. Потом напишешь, какое больше понравилось», - попросил автор. Поначалу я думала, что исполнить его просьбу будет проще простого: ну что там сложного – прочитала и выбрала.
Но получилось так, что каждое интервью, которое в данный момент читала, казалось самым интересным.
ЖЖ автора: dmitry_korzhov
( Read more... )
А Валентин Пикуль, который «жил жизнью своих героев. Может быть, потому так рано и ушёл». Поразительные свидетельства жены Пикуля – Антонины: «Наверное, на третью ночь проснулась и слышу: в кабинете разговаривают несколько человек, то есть говорит-то Пикуль, но разными голосами! Выглянула в коридор, а там зеркало и видно, что происходит в кабинете. Он там – вскакивает, отдаёт кому-то честь, распекает кого-то. И я пончла, что вижу главу ещё не написанной Пикулем книги».
Или интервью с Евгением Евтушенко, где так хорошо просматривается и характер автора книги, не боящийся задать мэтру неудобный вопрос: «А вы сами осознаёте, что ваши последие стихи заметно уступают тем, что написаны в юности?» И – восхищение человеком-эпохой, его жаждой жить.
Конечно, в силу пристрастий, с особым интересом читала «писательские» интервью, но и остальные – тоже: о подлодке «Курск», о Тимуре Апакидзе, об апатитчанине Р.Кравченко-Бережном (о том, что живёт в нашем городе удивительный человек, чьи юношеские дневники были использованы советскими обвинителями на Нюрнбергском процессе, впервые узнала именно из интервью Дмитрия Коржова).
Под одной обложкой такие разные люди: писатели и поэты, актёры и спортсмены, священник, журналисты. В общем, пёстрая и интересная компания.
Удивительное дело: даже те интервью, которые читала ранее в газете, в книге прочитались как-то совсем иначе, обрели глубину и многозначность.
А фотографии и удачное оформление обложки (в качестве фона – газета «Мурманский вестник», в которой и были опубликованы в течение десяти лет все вошедшие в книгу интервью) создают цельное впечатление и не позволяют выпустить книгу из рук до тех пор, пока не будет прочитана последняя страница.
Самая новая книга стихотворений Татьяны Агаповой "Избранное"
Мурманск, ОПИМАХ, 2009.
Тираж 700 экземпляров.
В новую книгу вошли стихи, наиболее близкие автору, и поэтому они могут дать лучшее преставление и о нём самом, и о его творчестве. Книга построена по хронологическому принципу, что позволяет последить творческий путь Татьяны Агаповой, получить представление о том, как складывался её творческий почерк, росло художественное мастерство" - это из предисловия к книге, написанного Надеждой Благовой.
( Read more... )
ВЕСНА
Всё больше младенцев, беременных женщин.
Как после войны начинаем мы жить...
Восходит трава из асфальтовых трещин,
не думая вовсе: ей быть иль не быть?
ВелИко её безоглядное свойство -
сквозь узкие щёлочки биться на свет.
У жизни в основе такое устройство.
Превыше закона, наверное, нет...
Восходим и мы. В нас велИко уменье
вставать из-под гнёта бесчисленных бед.
И вновь возрождаясь, встают поколенья.
На отчей земле пробиваясь на свет.
Для меня в Таниной поэзии ценно её умение соединять бытовое и бытийное,
говорить о важном просто, спокойно и мудро, без чрезмерной эмоциональности,
так свойственной некоторым женщинам-поэтам. Её поэзия жизнеутверждающа, светла
и глубока.
Автор фото: Анатолий Степаненко
ПОДВОДНАЯ ЛОДКА МУРМАН
«Белые шапки гор вокруг чёрной воды залива, город – узкая нить бараков вдоль холодного моря в густом непролазном снегу. После чистеньких, ухоженных улочек Стокгольма, его уютных газовых фонарей, блестящих автомобилей и непременного крепкого кофе по утрам, оказаться здесь, в этой снежной заверти, в городе без улиц, нормального водоснабжения, электричества, многих других мелочей, к которым приучила цивилизация, было страшно и непривычно. А тут ещё день, и без того совсем короткий, серенький, незаметный, словно съёжился, сжался, постепенно превращаясь из линии в точку. Скоро его не стало совсем: сначала ушло солнце – какое-то время оно ещё таилось где-то рядом, за сопками, а потом, видно, вовсе кануло куда-то, словно провалилось в гулкий, бездонный колодец – где-то далеко, за горизонтом. Настала полярная ночь – тягучая и чёрная, как вода Кольского залива.
( Read more... )
Выбирая отрывок для представления книги, я не долго думала, поскольку знала – он будет о городе.
Ещё во время первого прочтения почувствовала, что в этом романе один из главных героев (помимо Алексея Кольцова и Даши Сазоновой) – Мурманск, настолько живо, образно и зримо он описан, какими живописными, но по-северному неяркими красками нарисован.
Отрывок из первой главы романа, которая так и называется «Подводная лодка Мурман», где город мы видим глазами офицера русского подплава Алексея Кольцова, приехавшего в Мурманск в декабре 1918 года.dmitry_korzhov
Фото Павла Вишневского
Февраль – самое время для мужских поединков.
Поэтических – в том числе.
«Я готов уйти. Эй, кто здесь претендует на мой пьедестал?», - «строго» спросили 19 февраля в стенах неизменной «научки» Дмитрий Коржов, Александр Акопянц и Михаил Зверев у «молодых» Валерия Чарторийского, Алексея Касаткина и Александра Мартынова (двух последних мне было увидеть особенно интересно: мы вместе оказались под одной обложкой мурманлитовского сборника, поэтому их стихи прочитаны от и до)
Но выступления поэтов походили скорее на дружеское общение, чтение стихов по кругу. А с кем у поэтов и был поединок, так это с Татьяной Викторовной Рябининой, которая очень эмоционально выступив, поведала поэтам, что гармонии в их стихах нет (это у Пушкина-то нет гармонии?), что если и пишут они о женщинах, то выходят у них либо «ангелы», либо «демоны», а нормальных, земных женщин в мужской поэзии днём с огнём не сыщешь. Сказала всё это и упорхнула из зала. На Кубу. А поэты весь вечер сражались не друг с другом, а именно с ней, постоянно возвращались к её словам, не соглашались и доказывали.
Что собственно говоря происходило?
А происходило чтение стихов.
В номинациях по БГ ведущий Сергей Гронский своим волевым решением велел поэтам читать не по одному, а по два стихотворения, и это было очень удачным решением.
Два стихотворения в каждой номинации: «Время любви пришло», «За стихи мне всё простится» и «У каждого есть свой город и дом». Темы, в общем-то традиционные и очень подходящие для того, чтобы познакомиться с творчеством каждого автора, хотя иногда трудно разделить тему любви и назначения поэтического творчества (о чём и говорил В.Чарторийский, выбирая стихотворения в рубрику).
Но, по-моему, всё прошло замечательно. Стихи звучали, великолепный ведущий не давал авторам расслабиться, без предупреждения вызывая их каждый раз в новом порядке на сцену. Да и сам Сергей Гронский читал свои стихи, читал замечательно. Необходимый драйв, без которого любое мероприятие кажется вялотекущим и скучным, был и не ослабевал в течение всего вечера. Зрители воспринимали происходящее с интересом, и лично я очень надеюсь, что на чистых листах, подаренных поэтам в конце вечера, появятся новые стихи.
А значит, - будет новый поединок.
Сергей Гронский
Дмитрий Коржов
Александр Акопянц
Михаил Зверев
В Апатитах две субботы подряд – поэтические вечера, и к этому привыкаешь, начинаешь думать: так будет всегда.
18 декабря к нам приезжали две Елены: Рыхлова и Леонова.
( Read more... )
Таня Агапова. Мне повезло: я могу называть её по имени.
Есть люди, знакомством с которыми очень дорожишь.
Её замечательные стихи иногда перечитываю для душевного успокоения:
у неё удивительно трезвый и мудрый взгляд на жизнь и наше в ней место.
Этого мне нередко не хватает.
Только б лёгких сегодня
хватило вдохнуть,
надышаться бесслёзной,
сияющей стужей.
И, глотая озноб,
жадно к снегу прильнуть,
как собака лакает из лужи.
Дотянуться ль к бескровной,
немой высоте,
где восход фонарей,
как язык многоточья,
где морозной иглою
безмолвная тень
чинит ветер,
разорванный в клочья?
И, почуяв тот миг,
что беззвучно в груди,
побрести наугад.
А не прочь. И не следом.
Чтоб когда-нибудь
в чьей-то горячей горсти,
отогревшись, заплакать
растаявшим снегом.